Полина Рычалова, автор образовательных проектов, коуч и мама — о том, в чем суть интенсивного родительства и почему к воспитанию нельзя относиться, как к проекту
На свете нет идеальных людей, как нет и идеальных родителей. Но все же мы к этому стремимся.
Каждая мама и каждый папа выбирает именно тот вариант воспитания своего ребенка, который, по их мнению, поможет ему вырасти идеальным. Идеальным, значит, умным, красивым, реализовавшим свои таланты и мечты.
Но в стремлении к идеальному будущему своих детей, мы часто не замечаем, как уходим в интенсивное родительство.
Эта заметка — размышление на тему, базирующееся на моем опыте материнства и экспертизе в психологии развития. Я не ставлю себе цели всесторонне рассмотреть этот феномен.
Что такое «интенсивное родительство»? Я бы определила его как родительскую стратегию, ставящую во главу угла интересы ребенка (как их видит родитель). В ребенка инвестируется много ресурсов, жизнь родителя подчинена жизни ребенка, в пределе ребенок становится жизненным проектом.
Но для меня интенсивное родительство — это прежде всего интенсивный аффект.
Интенсивная тревога. Тревога за ребенка и тревога за себя, — что он не справится, и что я не справлюсь, ребенок хрупкий (потому что я сам хрупкий), я могу сломать или испортить его. За тревогой чаще всего может быть глубинное переживание беспомощности, истоки которого нужно искать в собственном опыте отношений с близкими взрослыми.
В опыте «интенсивных» родителей может быть много ранней фрустрации, и есть бессознательное убеждение, что мир дефицитарен и опасен. Всем всего не хватит, нужно конкурировать. А значит, ребенка нужно подготовить к этой войне.
И инвестиции в виде «раннего развития» и позднее — кружков, секций, — это она, подготовка к будущим битвам за доступ к ресурсам.
Родителю трудно просто «быть» и с ребенком, и с собой. Тревога, которую невозможно психически переработать, побуждает действовать.
Еще две сильных эмоции, которые побуждают интенсивно родительствовать — это вина и стыд. Есть внутреннее (усвоенное) представление о том, какими должны быть мать, отец и ребенок. И есть внешние ожидания от матери и ребенка (к отцам общество гораздо менее требовательно). При расхождении ожиданий и реальности возникает интенсивный стыд или вина, или то и другое. И возникает побуждение соответствовать жесткому требованию, подгонять и себя, и ребенка под усвоенный образ «идеальности».
Интенсивное родительство, как мне кажется, вырастает из желания быть достаточно хорошим, внимательным родителем своему ребенку. Но, в силу внутренних особенностей человека или внешних требований, которым человек не может ни противостоять, ни соответствовать, превращается в преследователя самого родителя, подрывающего его веру в себя и в ребенка. Такое родительство перестает быть выбором, родитель становится заложником своих невыносимых эмоций и движим ими.
Перверсные версии родительства я не буду рассматривать, потому что если ребенок является нарциссическим продолжением родителя, это уже другой феномен. Там родитель инвестирует в себя, к ребенку это отношения не имеет, так как ребенка в психике родителя нет.
Мой собственный стиль родительства — это постоянная попытка балансировать. Если представить себе шкалу с разными «видами» родительства, то одной крайностью будет «попустительский» стиль, в основе которого лежит идея, что «я как-то вырос и он вырастет». Такой подход отрицает субъектность ребенка и наличие у него специфических потребностей, ответом на которые может быть только родитель. Другой крайностью становится родительство «интенсивное» с его тотальной подчиненностью интересам ребенка. Я двигаюсь по этой шкале. Уже не проект, но и не трава в поле. Мое счастье и счастье моего сына связаны, но это не причина и следствие.
Интенсивная в своем материнстве в первые два года, с фрустрированными потребностями в автономии и самореализации, я осознавала цену и была готова к этой жертве, потому что понимала, что нужна своему сыну в непосредственной близости. После двух лет стала искать способы совмещать интересы. И продолжаю этим заниматься по сей день. Ребенок постоянно меняется, он - воплощенная жизнь со всей своей текучестью и непредсказуемостью. Чуткость и внимательное отношение к другому вырастает из чуткости и внимательного отношения к себе.
Для меня чуткость определяется в том числе возможностью отказа. Отказать себе, если понимаю, что нужна сейчас сыну, и отказать сыну, если мое сейчас в приоритете. Предоставить возможности, с опорой на его желание, но и учитывая мои представления.
Я больше не хочу вырастить идеального ребенка «без травм», ребенка «свободного», ребенка «счастливого», ребенка способного «опираться на себя». У меня больше нет образа результата. Понятия не имею, каким он вырастет. Моя задача смотреть на него и на себя «здесь и сейчас», и быть внимательной к тому, что я вижу.опубликовано econet.ru
Автор: Полина Рычалова