Меня в детстве очень любили
“Я люблю тебя” перед сном, “я люблю тебя”, пока спускаемся по лестнице, “Я люблю тебя, даже когда сержусь”, “я люблю тебя, даже когда ты злишься”. “Я люблю тебя” каждый день, “я люблю тебя” много раз в день.
Недавно я открыла еще одну ялюблютебя: “Я люблю тебя всю, всю, всю, целиком, со всеми капризами, смешинками, ворчаниями, сопливостями, кашлями, плохими настроениями, вопросами, зеваниями, играми, я люблю тебя всю, такую, какая ты есть, всю, всю, всю”. Я говорю и говорю, и говорю. Мне никогда не бывает много. Мне никогда не бывает страшно, что много. Что вдруг перелюблю.
Их, кстати, не так уж и много, этих любимых-прелюбимых в детстве детей. Их меньше, чем других. Чем таких, как, например, я. Вы же понимаете, про что я, да? Не про вседозволенность и сюсюкания, я про принятие, доверие, ласку, про то, что родитель на твоей стороне, и ты это знаешь, что он всегда за тебя, и ты это знаешь. Даже когда вы ругаетесь, даже когда вы ссоритесь, даже когда не согласны друг с другом, все равно он — за тебя.
Это такие дети, которых принимали, которым не угрожали, которыми не манипулировали, которым не стеснялись говорить ласковые и теплые слова, которых слушали и уважали, которых учили и которым показывали, которых, ну не знаю, уж, что, грели. Холили, лелеяли. Дети из книжек Гиппенрейтер и Петрановской. Или это их родители из этих книжек? Я себя много лет жалела, что, вот, не насытили и вообще. И как же это я вся такая с травмами и вечным этим чувством одиночества и холода внутри. Очень мне себя жалко было. Маленькую себя жалко было, потому что эти два слова — одиноко и холодно — я помню и знаю с пяти лет. Постоянные мои спутники, две тени, два обертона всех остальных ощущений и чувств. А совсем недавно мне перехотелось эту маленькую девочку жалеть. Захотелось сначала принять: да, вот так было и по-другому уже не будет. А потом захотелось ее долюбить. Долюбить, донежить, догреть, договорить всего ласкового, чего не хватило в детстве. Не со взрослых спрашивать, что теперь. А самой с собой разобраться. Так я теперь их обеих и кормлю, этих девочек, большой ложкой и с добавочкой. Одна лоснится, вторая отогревается. И мне хорошо. И потихонечку теплее. Из объемного “Времени сэконд хэнд” Алексиевич в мою плохую и дырявую память врезалось всего две или три цитаты. Среди них эта: “Как же ты выжил?” — “Меня в детстве очень любили”. Ответ человека, прошедшего советские лагеря. Любите, любите, любите ваших детей. Если не умеете (сложно может быть тому, кто сам не отогрет), учитесь: сейчас самое время. Я вот тоже учусь изо всех сил. Любите их, носите их на руках, обнимайте, целуйте им ручки, гладьте по голове, говорите, говорите, говорите им, как вы их любите. Кормите их своей любовью досыта. С добавочкой. опубликовано econet.ru
Автор: Настя Дмитриева