С одноклассницами встречались. Одна медсестра в реанимации – Наташка. Четкая, жёсткая, немногословная, бухать может всю ночь, а в шесть утра на смену огурцом.
Аня – кура. И была и есть, ее в классе не любили, она жеманная всегда, в котенка играет, но переигрывает.
Олигархичка она теперь, но недавно. Поэтому томная такая, сумка Прада сюда, платок Баленсиага туда. Все заметили ярлык? А если сумку на стол поставить, лучше видно?
И я, понятное дело, элита общества, драматург. «Ну что там у вас на телике, выкладывай? Галкин точно пед? Вот прям сто пудов? Да ты что! А еще кто?»
Мы с Наташкой обо всем болтаем, мне всё интересно про нее – людей спасает! Это не маникюром по клавиатуре.
А Аня не знает, как влезть в беседу, ей многое надо нам поведать, и про средиземноморский круиз, про мужа нового, про часы и ламборгини. Она медленно слова растягивает, тихо говорит, ей кажется, что так вэри сэкси.
Ну ладно, хрен с тобой, давай про детей. Вроде бы у всех есть, тема общая. И Аня прям быстро-быстро, пока слово дали:
— Ну что вам рассказать? Мой Жорик, во Франции в закрытом пансионе. Три языка, поло, фехтование. Его теперь французы Жоржем зовут. Жорж Зябликоф, звучит, да?
И на нас, наконец, победоносно. Наши-то отруби в сельской школе чалятся. А Наташка смеется, она же простая, думает, что это шутка.
— Хаха! Фехтование! Ты его в гвардейцы кардинала готовишь?
Аня в краску.
— Фехтование – это, между прочим, умение владеть своим телом.
— Нет, она что, серьезно сейчас?
И на меня беспомощно. Это правда? Я киваю. Аня снова на коне.
— Дошло, наконец? Реально под Парижем. Там у них конюшня на территории школы, оранжерея, я тебе сейчас фоточки покажу… Это тебе не семечки грызть у Марьи на задней парте. После окончания, Сорбонну прочат.
А Наташка теперь вообще ничего не понимает.
— Какая же мать нормальная своего ребенка собственноручно зашлет в другую страну. Он же там у тебя один! Ему 12, ему семья нужна, а не поло.
— Что ты несешь, он не один. Там наставники, учителя! Да он счастлив.
— Ясно. Хорош о тогда, если счастлив. А сама что делаешь? Ты ж не работаешь. Чем занята-то целый день?
— Да у меня весь день расписан, мы с мужем много путешествуем, я благотворительностью занимаюсь. У нас фонд с подругой, питомники для собак.
— Питомники для собак? Да Господи, скажи же ты ей. У ней ребенок там один, как в детском доме, а она собак спасает.
А я киваю. Знаю, ситуация щепетильная, но уже что поделать.
А Аня-кура в слезы. Говорит, я, когда вышла за богатого, как только статус получила, все вокруг мне завидуют. Вот и вы сейчас сидите и завидуете, конечно, я понимаю, ваши дети не имеют моих возможностей… И так со мной всегда! Я же помню, мне и в школе всегда завидовали. Я не понимаю почему все вокруг такие злые.
А Наташка смотрит на нее внимательно.
— Правда не понимаешь?
— Правда не понимаю. Зависть и злоба. Вы ей пропитаны. Просто я успешная, красивая, богатая. Вот за это вы меня ненавидите.
— Нет. За то, что ты человек говно, с детства. Фальшивая. И не завидуют тебе, а просто не любят.
В общем, как-то неприятно расстались. В такси молча ехали, сперва Наташку завезли.
Потом едем вдвоем. Она мне как зарыдает. «Зачем она так про меня. У меня жизнь – врагу не пожелаешь. Жорку я во Францию отправила, потому что мой новый муж его терпеть не может. Услал подальше, чтобы не мешался. Я разрываюсь теперь между своим сыночком и этой сукой.»
И как-то сразу человеком стала. Не знаю почему.
Автор: Жука Жукова