19 безумных примеров того, что говорят люди, когда отходят от наркоза

Пациенты, которые идут на операции под общей анестезией с удовольствием пишут в различных форумах, как они боятся «общего наркоза», а хор доброжелателей им вторит: «да, да, наркоз – это как немножечко умереть», «у наркоза масса противопоказаний», «может быть аллергический шок!». Вокруг анестезии вертится множество мифов. Но речь сегодня пойдет не о них, а о том, что говорят и чувствуют люди под наркозом. Такие случаи превращаются в байки для дружеских посиделок.

Я анестезиолог, и вот две мои любимые истории. Первый пациент, выходя из наркоза: «Я в аду?» Я говорю: «Нет, вы просто в больнице». На что он отвечает: «Звучит как то, что сказал бы дьявол. А ну, считай обратно от 100, чтобы доказать, что ты — это не он!» А второй гладил мою волосатую руку, пока я вводил ему анестезию, и бормотал: «Вы купили такой классный ковер…»

Я после операции на аппендиксе уверял хирурга, что я инспектор по проверке операционных, специально ложусь на операции для контроля. Так неделю и пробыл там с прозвищем Инспектор.

В старших классах мне делали операцию на колене. После нее я проснулась в реанимации, где лежали еще 6–7 таких же страдальцев, приходящих в сознание. Я лежала растерянная и сонная, когда две медсестры шли мимо, толкая тележку с компьютером. Они стояли надо мной и печатали на компьютере, когда одна из них нервно зашептала: «Мы должны подключить эту штуку, иначе она сдохнет». Я подумала, что это про меня, и стала орать медсестрам, чтобы они отключили там все, но нашли, куда подключить меня. Оказывается, они говорили про разряжающуюся батарею на ноутбуке. По-видимому, уровень смертности от операции на колене довольно низок.

Мой брат думал, что манжета для измерения кровяного давления на его руке — это ручной осьминог, и просил нас заехать в зоомагазин, чтобы купить питомцу корм.

Моя соседка по палате, выходя из наркоза, бормотала, что она пьяный летчик с планеты Сатурн.

Мне мерещилось, что я марионетка, у меня длинные конечности, скрепленные шарнирами и изломанные во всех направлениях, и что я подвешена за все свои нити. Я так орала от страха, что муж в коридоре решил, что меня режут без анестезии!

Мне соседка по палате после операции под наркозом сказала, что я очень похожа на ее кошку, и просила, чтобы я еще и еще улыбнулась. И смеялась.

Я хирург. Как-то оперировал милую миниатюрную женщину. Анестезия перед операцией не подействовала, добавили еще, и она отключилась со словами: «Я ветеринар, но никогда раньше не усыпляла лошадь». Когда она проснулась, то начала хватать все вокруг: катетер, маску для лица, медсестер, пыталась встать с кровати. Мне удалось удержать ее, хотя она оказалась сильнее, чем я ожидал. И все же такое поведение в порядке вещей. Но через пару часов мне в панике позвонила медсестра. Когда я прибежал в палату, женщина стояла на кровати, вопя и размахивая руками, словно Годзилла, а персонал пытался схватить ее. Ей ввели дополнительный наркоз. Через некоторое время пациентка сказала, что хочет встать с кровати, чтобы покурить. Пришлось срочно заказать ей в аптеке антиникотиновую жвачку с доставкой!

После операции я отходил уже в палате. Сначала рычал, как лев: мне и правда казалось, что я лев! А потом требовал воду и вилку, потому что без вилки пить нельзя.

Я медсестра, и мой самый любимый тип пациентов — с фантазией. Они видят забавные вещи. Везут из операционной больного, а он смотрит в никуда и говорит: «Марина! Я Атлантиду видел! А там русалки! А у русалок хвост! А кругом лед… Они же примерзнут!»

Во время введения анестезии я безуспешно пыталась узнать название препарата, который мне вводят. После наркоза проснулась и строго спросила: «Что мне вводили и когда мне вернут трусы?»

Перед операцией в палате сделали укол и на каталке повезли в операционную. Пока ехал, мне казалось, что я носом цепляюсь за потолок. И светильники по стенам ездили.

Я был в чудном мире, где все было из кубиков, выдвигалось и задвигалось. Я тоже был кубиком и наслаждался кубической жизнью. Я понимал, что кубики рядом — мои друзья, я знаю их с квадратных пеленок. А потом картинка стала размываться, проступила розетка на стене больницы. И тут я понял, что я человек. Мне хотелось обратно в кубики: там было так хорошо!

А я помню, что, перед тем как уснуть перед операцией, сказала доктору: «У вас пахнет синей краской». Он очень удивился.

За неделю до операции на плече меня бросила невеста, и я очень переживал. Мой анестезиолог оказался очень милым человеком: рассказал, что будет происходить, и даже утешил по поводу моего расставания. В операционной, засыпая, я посмотрел ему прямо в глаза, назвал его именем моей девушки и заявил: «Я все еще люблю тебя!» Я не помнил этого, но он рассказал мне. Коллеги называли его именем моей бывшей до конца операции.

Я во время отхода от наркоза яростно отрицала, что замужем, и упорно называла свою девичью фамилию. Говорила: «Не может быть!»

Моя соседка по палате, отходя от наркоза, бормотала с разной степенью интенсивности и громкости: «Ежики меня подвели — шампанское не принесли».

У меня были трудные роды, я была в полубреду от боли. Вместе с новой сменой врачей пришел другой анестезиолог и пообещал, что сейчас мне станет хорошо. Я не знаю, что он мне вколол, но он оказался прав. Мой новый друг держал меня за руку, пока я рожала, так что после появления ребенка на свет я попыталась убедить мужа, что нам нужно немедленно отказаться от запланированного имени для малыша и назвать его именем анестезиолога.

После наркоза меня спрашивают:
— Как тебя зовут?
— Антон.
— Где живешь?
— Отвалите, сам дойду.
— Гы-гы-гы, норм, жить будет.