Альфрид Лэнгле: Воля — это нечто абсолютно мое собственное

Воля — это мое внутреннее «да» в отношении какой-то ценности

Альфрид Лэнгле, известный австрийский психотерапевт, профессор, один из основателей экзистенциального анализа, прочитал в Москве лекцию на тему «Почему я не делаю то, что хочу? Принятие решения, метод укрепления воли». 

"Тема воли — это та тема, которой мы занимаемся ежедневно. Мы даже не уходим от этой темы. Каждый человек, который здесь присутствует, находится здесь потому, что он хочет быть здесь. Никто не пришел сюда недобровольно. И что бы мы ни делали в течение дня, это связано с нашей волей. Едим ли мы, ложимся ли мы спать, ведем ли мы какую-то беседу, решаем ли какой-то конфликт, мы делаем это только в том случае, если мы приняли решение в пользу этого и у нас есть воля к этому.

Может быть, мы даже не осознаем этот факт, потому что мы не говорим так часто «я хочу», а облекаем это в такие выражения: «мне бы хотелось», «я бы сделал». Потому что формулировка «я хочу» транслирует что-то очень важное. И воля — это действительно сила. Если я не хочу, ничего нельзя сделать. Никто не обладает властью надо мной, чтобы изменить мою волю, — только я сам. В большинстве случаев мы этого даже не осознаем, но интуитивно у нас есть чутье, что здесь подразумевается именно воля. Поэтому мы говорим более мягко «я хотел бы», «я желал бы» или просто «я пойду туда». «Я пойду на этот доклад» — это уже решение. Чтобы завершить эту мысль, которая была неким вступлением, скажу: часто мы даже не осознаем, что каждую минуту чего-то хотим.

Я хотел бы разделить свой доклад на три части: в первой части описать феномен воли, во второй части поговорить о структуре воли, а в третьей части коротко упомянуть метод укрепления воли.

I

Воля каждый день присутствует в нашей жизни. Кто есть тот человек, кто хочет? Это я. Только я распоряжаюсь волей. Воля — это нечто абсолютно мое собственное. Я себя идентифицирую с волей. Если я чего-то хочу, то я знаю, что это я. Воля представляет собой автономию человека.

Автономия означает, что я сам устанавливаю для себя закон. И благодаря воле в нашем распоряжении находится само детерминирование, через волю я определяю, что я буду делать в качестве следующего шага. И это уже описывает задачу воли. Воля — это способность человека давать самому себе задание. Например, я хочу сейчас продолжать говорить.

Благодаря воле я освобождаю свою внутреннюю силу для какого-то действия. Я инвестирую какую-то силу и уделяю этому время. То есть, воля — это поручение совершить какое-то действие, которое я даю самому себе. Собственно говоря, это все. Я даю себе поручение что-то сделать. А так как я этого хочу, то я переживаю себя в качестве свободного. Если какое-то поручение мне дает мой отец или профессор, то это задание другого рода. Тогда я уже не являюсь больше свободным, если следую этому. Если только я не присоединяю их поручение к своей воле и говорю: «Да, я сделаю это».

В нашей жизни воля выполняет абсолютно прагматичную функцию — чтобы мы пришли к действию. Воля — это мостик между центром команды во мне и поступком. И оно привязано к Я — потому что у меня есть только моя воля. Привести эту волю в движение — это задача мотивации. То есть, воля очень тесно связана с мотивацией.

Мотивация в своей основе означает ни что иное, как приведение воли в движение. Я могу мотивировать своего ребенка, чтобы он выполнил домашнее задание. Если я скажу ему, для чего это важно, или пообещаю ему шоколадку. Мотивировать — это означает привести человека к тому, чтобы он что-то захотел сделать сам. Сотрудника, друга, коллегу, ребенка — или самого себя. Как я могу сам себя мотивировать, например, чтобы готовиться к экзамену? В принципе, такими же средствами, какими я мотивирую ребенка. Могу подумать, для чего это важно. А могу пообещать себе шоколадку в награду.

Резюмируем. Во-первых, мы видели, что воля — это задание что-то сделать, которое человек дает себе. Во-вторых, автор воли — это я сам. Есть только одна моя персональная воля, во мне. «Хочет» никто иной, как я. В-третьих, эта воля находится в центре мотивации. Мотивировать означает приводить волю в движение.

И это ставит человека перед нахождением решения. У нас есть какое-то предположение, и мы стоим перед вопросом: «Хочу я или нет?». Я должен принять решение — потому что у меня есть свобода. Воля — это моя свобода. Если я что-то хочу, когда я свободен, я сам решаю, я сам себя закрепляю в чем-то. Если я чего-то хочу сам, меня никто не принуждает, я не вынужден.

Это другой полюс воли — несвобода, вынужденность. Быть вынужденным со стороны какой-то большей силы — государства, полиции, профессора, родителей, партнера, который меня накажет в случае чего, или потому что это может иметь нехорошие последствия, если я не сделаю что-то, что хочет другой. Также меня может вынуждать психопатология или душевные расстройства. Это как раз характеристика душевной болезни: мы не можем сделать то, чего хотим. Потому что у меня слишком много страха. Потому что я депрессивен, и у меня нет силы. Потому что я нахожусь в зависимости. И тогда я снова и снова буду делать то, что не хочу делать. Душевные расстройства связаны с неспособностью следовать своей воле. Я хочу встать, заняться каким-то делом, но у меня нет желания, я настолько плохо себя чувствую, я так подавлен. У меня возникают угрызения совести, что я снова не встал. Таким образом, депрессивный человек не может следовать за тем, что он считает правильным. Или тревожный человек не может пойти на экзамен, хотя хочет.

В воле мы обнаруживаем решение и реализуем нашу свободу. Это означает, что если я чего-то хочу, и это настоящая воля, то у меня при этом возникает особое чувство — я чувствую себя свободным. Я чувствую, что я не принуждаем, а это мне соответствует. Это снова Я, которое себя реализует. То есть, если я чего-то хочу, я не являюсь автоматом, роботом.

Воля — это реализация свободы человека. И эта свобода настолько глубока и настолько персональна, что мы не можем ее кому-то отдать. Мы не можем перестать быть свободными. Мы должны быть свободными. Это парадокс. На это указывает экзистенциальная философия. Мы свободны до определенной степени. Но мы несвободны в том, чтобы не хотеть. Мы должны хотеть. Мы должны принимать решения. Мы должны все время что-то делать.

Если я сижу перед телевизором, я устал и засыпаю, я должен принять решение, продолжать ли сидеть, потому что я устал (это тоже решение). А если я не могу принять решение, то это тоже есть решение (я говорю, что сейчас не могу принять решение, и не принимаю никакого решения). То есть мы постоянно принимаем решения, у нас всегда есть воля. Мы всегда свободны, потому что мы не можем прекратить быть свободными, как формулировал это Сартр.

А так как эта свобода располагается на большой глубине, в глубине нашей сущности, то воля очень сильна. Где есть воля, там есть путь. Если я действительно хочу, то я найду путь. Люди иногда говорят: я не знаю, как мне что-то сделать. Тогда у этих людей слабая воля. Они не хотят по-настоящему. Если действительно чего-то хочешь, пройдешь тысячи километров и станешь основателем университета в Москве, как Ломоносов. Если я действительно не хочу, никто не может принудить мою волю. Моя воля — это абсолютно мое личное дело.

Я вспоминаю одну депрессивную пациентку, которая страдала от своих отношений. Она постоянно должна была делать что-то, что ее заставлял делать ее муж. Например, муж говорил: «Сегодня я поеду на твоей машине, потому что в моей закончился бензин». Тогда она была вынуждена поехать на заправку и из-за этого опаздывала на работу. Подобные ситуации повторялись вновь и вновь. Было много подобных примеров.

Я спросил ее: «А почему бы не говорить «нет»?». Она ответила: «Из-за отношений. Я спрашиваю дальше:

— Но ведь из-за этого отношения не улучшатся? Вы хотите дать ему ключи?

— Я нет. Но он хочет.

—Хорошо, он хочет. А чего хотите вы?

В терапии, консультировании это очень важный шаг: посмотреть, что есть моя собственная воля.

Мы немного поговорили об этом, и она сказала:

— Вообще-то я не хочу давать ему ключи, я же не служанка для него.

И вот уже в отношениях возникает революция.

— Но, — говорит она, — у меня нет никаких шансов, ведь если я не дам ему ключи, он сам придет и возьмет их.

— Но вы же до этого можете взять ключи в свои руки?

— Но тогда он возьмет ключи из моих рук!

— Но если вы не хотите, вы можете крепко держать их в руке.

— Тогда он применит силу.

— Возможно так, он сильнее. Но это не значит, что вы хотите отдать ключи. Он не может изменить вашу волю. Это можете сделать только вы сами. Конечно же, он может ухудшить ситуацию таким образом, что вы скажете: с меня хватит. Все это причиняет такую боль, что я больше не хочу держаться за свою волю. Будет лучше, если я отдам ему ключи.

— Это означает, что это будет принуждение!

— Да, он вынудил вас. Но волю вы изменили сами.

Важно, чтобы мы осознавали это: что воля принадлежит только мне и изменить ее могу только я, никто иной. Потому что воля — это свобода. А у нас, у людей, есть три формы свободы, и все они играют роль в связи с волей.

Английский философ Дэвид Юм писал, что у нас есть свобода действия (например, свобода прийти сюда или прийти домой, это свобода, направленная вовне).

Есть и другая свобода, которая находится над внешними силами, — это свобода выбора, свобода решения. Я определяю, что я хочу и почему это хочу. Поскольку в этом для меня имеется ценность, потому что это мне соответствует, и, вероятно, моя совесть подсказывает мне, что это правильно — тогда я принимаю решение в пользу чего-то, например, прийти сюда. Этому предшествует свобода решения. Я узнал, какая будет тема, подумал, что это будет интересно, и у меня есть некоторое количество времени, и из многих возможностей провести время я выбираю одну. Я решаюсь, я даю себе задание и реализую свободу выбора в свободу действия, приходя сюда.

Третья свобода — свобода сущности, это интимная свобода. Это чувство внутреннего согласия. Решения сказать «да». Это «да» — откуда оно идет? Это уже не есть что-то рациональное, это идет из какой-то глубины во мне. Это решение, связанное со свободой сущности, настолько сильное, что оно может принять характер долженствования.

Когда Мартина Лютера обвиняли в публикации его тезисов, он ответил: «На том стою и не могу иначе». Конечно же, он мог иначе — он же был умным человеком. Но это бы в такой степени противоречило его сущности, что у него было бы чувство, что это будет не он, если он будет это отрицать, от этого откажется. Эти внутренние установки и убеждения являются выражением глубинной свободы человека. И в форме внутреннего согласия они содержатся в любой воле.

Вопрос воли может быть сложнее. Мы говорили о том, что воля — это свобода, и в этой свободе это сила. Но одновременно воля иногда кажется принуждением. Лютер не может по-иному. И в свободе решения тоже есть принуждение: я должен принять решение. Я не могу танцевать на двух свадьбах. Я не могу одновременно быть и здесь, и дома. То есть, меня принуждают к свободе. Может быть, для сегодняшнего вечера это не представляет такую большую проблему. Но что должна сделать воля, если я одновременно люблю двух женщин (или двух мужчин) и притом одинаково сильно? Я должен принять решение. Какое-то время я могу держать это в тайне, скрывать это, чтобы не было необходимости принять решение, но такие решения могут быть очень трудными. Какое решение я должен принять, если и те, и другие отношения очень ценные? От этого можно заболеть, это может разорвать сердце. Это муки выбора.

Нам всем это знакомо в более простых ситуациях: есть ли мне рыбу или мясо? Но это не так трагично. Сегодня могу съесть рыбу, а завтра мясо. Но есть ситуации единственные в своем роде.

То есть свобода и воля также связаны принуждением, долженствованием — даже в свободе действия. Если я хочу прийти сегодня сюда, тогда я должен выполнить все те условия, чтобы я мог сюда прийти: ехать на метро или на машине, идти пешком. Я должен что-то сделать, чтобы прибыть из пункта А в пункт Б. Чтобы реализовать волю, я вынужден соответствовать этим условиям. А где же здесь свобода? Это типичная свобода человека: я что-то делаю, и меня сжимает «корсет» условий.

Но, может быть, нам стоит дать определение тому, что такое «воля»? Воля — это решение. А именно — решение пойти на какую-то ценность, которую вы выбрали. Я выбираю между различными ценностями этого вечера и выбираю что-то одно, и реализую это, принимая решение. Я решаюсь и говорю этому мое последнее «да». Говорю «да» этой ценности.

Можно еще короче сформулировать определение воли. Воля — это мое внутреннее «да» в отношении какой-то ценности. Я хочу читать книгу. Книга представляет собой ценность для меня, потому что это хороший роман или учебник, который нужен мне для подготовки к экзамену. Я говорю «да» этой книге. Или встрече с другом. Я вижу в этом какую-то ценность. Если я говорю «да», то тогда я также и готов, чтобы совершить какое-то усилие, чтобы увидеть его. Я еду к нему.

С этим «да» в отношении ценности связана какая-то инвестиция, какой-то вклад, готовность за это заплатить, сделать что-то, стать активным. Если я хочу, то я сам иду в этом направлении. Это большая разница по сравнению с просто желанием. Важно провести здесь различие. Желание — это тоже ценность. Я желаю себе много счастья, здоровья, встретить друга, но желать не содержит в себе готовность что-то самому для этого сделать — потому что в желании я остаюсь пассивным, я жду, что это придет. Я желаю, чтобы мой друг мне позвонил, и я жду. Во многих вещах мне только и остается ждать — я ничего не могу сделать. Я желаю тебе или себе скорейшего выздоровления. Уже все сделано, что можно было сделать, остается только ценность выздоровления. Я говорю себе и другому, что рассматриваю это как ценность и надеюсь, что это произойдет. Но это не воля, потому что воля — это дать себе поручение какого-то действия.

Для воли всегда есть серьезная причина. У меня была серьезная причина, чтобы сюда прийти. А что является основой или причиной, чтобы сюда прийти? Это как раз и есть ценность. Потому что я вижу в этом что-то хорошее и ценное. И это является для меня поводом, согласием, чтобы пойти на это, может быть, рискнуть. Может быть, выяснится, что это очень скучный доклад, и тогда я зря потратил на это вечер. Делать что-то с волей всегда включает какой-то риск. Поэтому воля включает экзистенциальный акт, потому что я иду на риск.

В отношении воли распространены два момента недопонимания. Волю часто путают с логикой, рацио — в том смысле, что я могу хотеть только того, что является разумным. Например: через четыре года обучения разумно пойти учиться пятый год и закончить учебу. Нельзя же хотеть через четыре года прекратить обучение! Это же настолько иррационально, так глупо. Может быть. Но воля не является чем-то логичным, прагматичным. Воля проистекает из таинственной глубины. У воли гораздо больше свободы, чем в рациональном начале.

И второй момент недопонимания: может показаться, что можно привести в движение волю, если дать себе задание — хотеть. Но откуда проистекает моя воля? Она не проистекает из моего «хотеть». Я не могу «хотеть хотеть». Я также не могу хотеть верить, я не могу хотеть любить, я не могу хотеть надеяться. А почему? Потому что воля является поручением что-то сделать. Но вера или любовь — это же не действия. Я же это не делаю. Это есть что-то, что во мне возникает. Я здесь ни при чем, если я люблю. Мы не знаем даже, на какую почву падает любовь. Мы не можем это контролировать, мы не может это «сделать» — поэтому мы не виноваты, если мы любим или не любим.

В случае с волей происходит нечто подобное. То, что я хочу, вырастает где-то во мне. Это не есть что-то такое, где я могу дать себе поручение. Это растет из меня, из глубины. Чем больше воля соединяется с этой большой глубиной, чем больше я переживаю свою волю как что-то, что мне соответствует, тем больше я свободен. А с волей связана ответственность. Если воля перекликается со мной, тогда я живу, будучи ответственным. И лишь тогда я по-настоящему свободен. Немецкий философ и писатель Маттиас Клаудиус однажды сказал: «Человек свободен, если он может хотеть то, что он должен».

Если это так, то тогда с волей связано «оставить». Я должен свободно оставить мои чувства — для того чтобы я мог ощущать, что во мне растет. Лев Толстой однажды сказал: «Счастье заключается не в том, чтобы ты мог делать то, что ты хочешь…». Но ведь свобода означает, что я могу делать, что я хочу? Это так. Я могу следовать за своей волей, и тогда я свободен. Но Толстой говорит о счастье, а не о воле: «…а счастье заключается в том, чтобы всегда хотеть то, что ты делаешь». Другими словами, чтобы у тебя всегда было внутреннее согласие по отношению к тому, что ты делаешь. То, что описывает Толстой, — это экзистенциальная воля. Как счастье я переживаю то, что я делаю, если я переживаю в этом внутренний отклик, внутренний резонанс, если я говорю этому «да». А внутреннее согласие я не могу «сделать» — я могу только вслушаться в себя.

II

Какая структура у воли? Хотеть я могу только то, что я могу сделать. Нет смысла говорить: хочу убрать эту стену и пройти по потолку. Потому что воля — это поручение к действию, и она предполагает, что я также и могу это сделать. То есть, воля реалистична. Это первая структура воли.

Если мы серьезно к этому отнесемся, тогда мы не должны хотеть больше, чем мы можем, — иначе мы больше не будем реалистами. Если я не могу больше работать, я не должен этого от себя требовать. Свободная воля способна также оставить, отпустить.

И в этом заключается причина того, почему я не делаю того, что хочу. Потому что у меня нет силы, нет способности, потому что у меня отсутствует средства, потому что я наталкиваюсь на стены, потому что я не знаю, как это сделать. Воля предполагает реалистичный взгляд на то, что имеется, на данности. Поэтому я иногда не делаю то, что хочу.

Также я что-то не делаю и по той причине, что я испытываю страх — тогда я отодвигаю и откладываю это. Потому что мне может быть больно, и я боюсь этого. Ведь воля — это риск.

Если эта первая структура не исполнена, если я действительно не могу, если у меня нет знания, если я испытываю страх, то это мешает мне.

Вторая структура воли. Воля — это «да» в отношении ценности. Это означает, что я должен также и видеть ценность. Мне нужно что-то, что будет меня также привлекать. Мне нужно переживать хорошие чувства, иначе я не могу хотеть. Мне должен нравиться путь, иначе цель будет далека от меня.

Например, я хочу похудеть на 5 килограмм. И я решил начать. На 5 килограмм меньше — это хорошая ценность. Но у меня также есть чувства в отношении пути, который туда ведет: мне должно также и нравиться, чтобы я сегодня меньше ел и занимался спортом. Если мне это не нравится, я к этой цели не приду. Если такого чувства у меня не будет, тогда я снова не сделаю то, что я хочу. Потому что воля не состоит исключительно и только из разума.

То есть в итоге к той ценности, к которой я иду в воле, у меня должно быть также и чувство. И, конечно же, чем депрессивнее человек, тем меньше он может сделать того, чего хочет. И тут мы снова попадаем в сферу душевных расстройств. В первом измерении воли это страх, различные фобии. Они мешают человеку следовать своей воле.

Третье измерение воли: чтобы то, что я хочу, соответствовало моему собственному. Чтобы я видел, что это также важно для меня, чтобы это соответствовало мне персонально.

Допустим, человек курит. Он думает: если я курю, то я что-то из себя представляю. Мне 17 лет, и я взрослый человек. Для человека на этой стадии это действительно то, что ему соответствует. Он хочет курить, ему это нужно. А когда личность становится более зрелой, то для самоутверждения сигарета, может быть, ему уже и не нужна.

То есть, если я себя с чем-то идентифицирую, то тогда я могу также и хотеть. Но если что-то для меня персонально не является важным, тогда я скажу: да, я это сделаю, но на самом деле не сделаю или сделаю с задержкой. По тому, как мы что-то делаем, мы можем определить, что для нас является важным. Это диагностика структур, которые лежат в основе воли. Если я себя не идентифицирую, или если я обхожу то, что нахожу важным, я вновь не буду делать те вещи, которые, собственно говоря, я хотел бы делать.

И четвертое измерение воли — это включение воли в больший контекст, в большую систему взаимосвязи: то, что я делаю, должно иметь смысл. Иначе я не могу это делать. Если отсутствует больший контекст. Если это не ведет к чему-то такому, где я вижу и чувствую, что это является ценным. Тогда я снова что-то не сделаю.

Для настоящего «хотеть» нужны 4 структуры: 1) если я это могу, 2) если мне это нравится, 3) если мне это соответствует и является для меня важным, если я имею право это сделать, если это разрешено, позволено, 4) если у меня чувство, что я должен это сделать, потому что из этого родится что-то хорошее. Тогда я могу это сделать. Тогда воля хорошо укоренена, обоснована, и она сильная. Потому что она связана с реальностью, потому что эта ценность является для меня важной, потому что я себя в ней обнаруживаю, потому что я вижу, что из этого может получиться что-то хорошее.

С волей связаны разные проблемы. Практических проблем с волей у нас нет, если мы действительно что-то хотим. Если у нас в нашем «хотеть» нет полной ясности в аспекте одной или нескольких перечисленных структур — тогда мы стоим перед дилеммой, тогда я хочу и все же не хочу.

Я хотел бы упомянуть здесь еще два понятия. Нам всем известна такая вещь, как искушение. Искушение означает, что направленность моей воли изменяется и движется в направлении чего-то, что я, собственно, не должен был бы делать. Например, сегодня показывают какой-то хороший фильм, а мне нужно учить материал — и вот, это искушение. На столе лежит вкусный шоколад, но я хочу похудеть — снова искушение. Последовательное направление моей воли отклоняется от курса.

Это знакомо каждому человеку, и это абсолютно нормальная вещь. Тут включаются другие привлекательные ценности, которые тоже имеют важное значение. При определенной  интенсивности искушение превращается в соблазнение. В искушении еще есть воля, а когда есть соблазн, тогда я начинаю действовать. Эти две вещи становятся сильнее. чем больше во мне растет потребность. Если мое желание жить слишком мало подпитывается, если я переживаю мало хорошего, тогда искушения и соблазны становятся сильнее. Потому что нам нужна радость жизни, в жизни должна присутствовать радость. Мы не должны только работать, мы должны также испытывать удовольствия. Если этого недостаточно, тем легче меня соблазнить.

III

И в завершение я хотел бы представить метод, с помощью которого мы можем укреплять волю. Например, в каком-то деле нам нужно выполнить домашнее задание. И мы говорим: я сделаю это завтра — сегодня пока еще нет. А на следующий день ничего не происходит, что-то случается, и мы откладываем.

А что я могу сделать? Мы действительно можем укреплять волю. Если у меня есть какая-то проблема, и я не могу начать действовать, то я могу сесть и спросить себя: какой ценности я говорю «да»? Для чего это хорошо, если я напишу эту работу? Какие преимущества с этим связаны? Я должен четко видеть, для чего это хорошо. В общих чертах эти ценности известны, хотя бы головой их понимаешь.

И вот тут второй шаг — рискованный, а именно: я начинаю спрашивать себя «а какие есть преимущества, если я этого не сделаю?». Что я приобрету, если не напишу эту работу? Тогда у меня не было бы этой проблемы, в моей жизни было бы больше удовольствия. И может так статься, что я найду столько ценного, что со мной случится, если я эту работу не напишу, что я действительно не буду ее писать.

Будучи врачом, я много работал с пациентами, которые хотели бросить курить. Каждому из них я задавал этот вопрос. Ответ был такой: «Вы что, хотите меня демотивировать? Когда вы меня спрашиваете, что я выиграю, если не буду бросать курить, то у меня столько идей!» Я отвечал: «Да, это и есть причина, по которой мы здесь сидим». И были пациенты, которые после этого второго шага говорили: «Мне стало понятно, я буду продолжать курить». Значит ли это, что я плохой врач? Я двигаю пациента в том направлении, чтобы они бросили курить, и я должен их мотивировать, чтобы они бросили — а я двигаю их в противоположном. Но это малая беда, если человек скажет: «Я буду продолжать курить», чем если он будет раздумывать три недели, а дальше все равно будет продолжать курить. Потому что у нет сил бросить. Если те ценности, которые он реализует благодаря курению, привлекательны для него, он не может бросить.

Такова реальность. Воля не следует за разумом. Ценность нужно чувствовать, иначе ничего не получится.

А потом следует третий шаг — и это сердцевина этого метода. Допустим, на втором шаге кто-то решит: да, это будет более ценно, если я буду писать эту работу. Тогда речь идет о том, чтобы усилить ценность того, что вы будете делать, сделать это своим собственным. Мы как терапевты можем спросить: ты когда-то переживал это — писать что-то? Может быть, этот человек уже однажды написал что-то и испытал чувство радости? Это можно привести в пример и спросить: а что тогда в этом было хорошего? У меня в практике было много примеров подобной ситуации. Многие рассказывали мне о писательстве с негативной стороны: «Такое чувство, что за моей спиной стоит профессор, смотрит, что я пишу и говорит: «О, Господи!»». И тогда люди демотивированы. Тогда нужно отделить книгу от профессора и писать для себя самого.

То есть сердцевина — это та ценность, о которой идет речь. Нужно прочувствовать ее, как бы внести в себя вовнутрь и соотнести с предыдущим опытом. И искать ценности в конкретном способе действия.

И четвертый шаг: а для чего это, собственно говоря, хорошо? Какой это имеет смысл? Для чего я вообще это делаю? Для чего я учусь? И конкретная ситуация выходит в более крупный контекст, на более широкий горизонт. Тогда я могу переживать усиление своей собственной мотивации — или же не переживать.

У меня был знакомый, который после долгой работы над диссертацией, неожиданно заметил, что нет смысла в том, чтобы написать эту диссертацию. Он был педагогом, и оказалось, что никакого интереса к педагогике он не испытывал — просто хотел получить академическое звание. Но для чего жертвовать таким количеством времени ради того, что не имеет смысл? Поэтому он внутренне неосознанно блокировал работу над диссертацией. Его чувства были умнее, чем его разум.

Какие тут можно сделать практические шаги? Нельзя ожидать от себя, что ты сразу можешь быстро все написать. Но можно начать с одного абзаца. Можно взять что-то из какой-то книги. То есть мы видим, что мы можем формировать свою жизнь. Мы видим, то важно взять свою жизнь в свои собственные руки. В проблемах, связанных с волей, мы тоже можем что-то сделать. А именно: посмотреть на структуру воли. Потому что если структуры не выполняются, тогда с волей ничего не получится. Также мы можем в отношении какого-то задания задать себе открытый вопрос: а что говорит против этого? должен ли я действительно это делать? или должен освободить себя, оставить эту задачу? Именно в контексте «оставить» может возникнуть настоящее «хотеть». До тех пор пока я буду себя заставлять, я буду вызывать парадоксальную реакцию.

Человек настолько свободен, что мы хотим перед самими собой оставаться свободными. Большое спасибо вам за внимание". опубликовано econet.ru

@Альфрид Лэнгле, подготовила Анастасия Храмутичева