Мой сын сделал единственную вещь, которую я годами просила его не делать

Мы не можем контролировать то, что делают наши дети

Когда дети становятся взрослыми, они принимают такие решения, которые часто не нравятся их родителям. Эта необходимая часть взросления вызывает у старшего поколения разные чувства — и в пару юношескому протесту появляется протест материнский, как об этом пишет Тесс Морган.

"Перестать дуться, открыть пиво и стоять на кухне с улыбкой до ушей — все потому, что сын-студент вернулся домой, и семья снова в сборе. Но после ужина и ванны, когда его младшие братья уселись у телевизора, он вдруг сказал: «Хотите глянуть на мое тату?»

Я думала, он шутит, ведь годами это был наш семейный анекдот: сделать татуировку — это как превратиться в сурового мужика с железными бицепсами и бритой головой. Но в отличие от Джейсона Стейтема, мой мальчик умный, думала я. Оказалось, что его тату — на бицепсе. Он не ожидал, что это так меня опечалит, он не был пьян, когда его делал, он заплатил 150 фунтов, из своих денег. А я думаю о том, сколько всего я на них могла бы купить. Когда тишина становится невыносимой, он наконец выпаливает: «Это же просто тату. Я же не пришел домой и не сказал, что сделал кому-то ребенка». А я пребываю в таком шоке, что незапланированная беременность кажется лучшим вариантом.

Дни тишины

Три дня я не разговаривала со своим сыном, даже не могла на него смотреть. Я сознательно решила не говорить, это лучше, чем выплеснуть слова, о которых потом будешь жалеть до конца своих дней. Я даже не была уверена, что хочу сказать. Я представляла себя старой женщиной в печали с поджатыми губами. Он сделал ту единственную вещь, которую я годами просила его не делать.

Я знаю, мы не можем контролировать то, что делают наши дети. Контролировать их — все равно, что рыться в ворохе собственных недостатков. Мы надеемся, что следующее поколение будет лучше, сильнее, щедрее. И все, что вы можете сделать как родитель — собрать их баулы и помахать платочком на прощание, когда они покидают дом.

Вместо разговора я плакала, как будто в доме кто-то умер. Я все думала о его чудесной коже, теперь окрашенной чернилами, как шкура свиньи. Сосед посоветовал мне не переживать, ведь многие подростки сейчас делают тату. Они есть у многих, в том числе у Дэвида Бэкхема, Анджелины Джоли. Но я все равно не понимаю, неужели эти разрисованные люди — ролевые модели? Меня ужасает неизменность татуировок, как будто юношеские чудачества застыли на вашем теле навсегда. Британская ассоциация дерматологов установила, что из 600 их пациентов с тату почти половина сделала это в 18-25 лет, и почти треть сейчас жалеет.

Я думаю об удалении лазером, что в случае с татуировками кажется единственным выходом. Но решение должен принять мой сын, не я. Муж пытается меня убедить, что это его тело и его выбор, и ничего страшного, если он станет юристом или клерком, он всегда сможет спрятать тату.

Вне доводов рассудка

Я знаю, что веду себя абсолютно неразумно. Мое горе абсурдно — мой сын не умирает, он никого не убил, он не пошел наемником воевать за режим диктатора. Но все равно чувство такое, будто в живот мне вонзили нож. Я начинаю сердиться на себя, мои чувства — не больше, чем снобизм оттого, что тату, эта отметина преступников, жиголо и моряков, в моем понимании является предательством нашего социального класса. Неужели это то, что чувствуют все женщины старшего возраста? Стоят, как одинокие динозавры, и ревут в мир, которого не понимают?

На третий день, все еще в тумане мучений, я предложила сыну поговорить, но вместо этого расплакалась. Он не должен был делать того, что так ранит меня! Он прохладно предложил пересмотреть мои предрассудки.

Конечно, в эти дни я только этим и занималась, но говорить стала о том, что не нужно было так быстро делать тату, о деньгах, об извинениях, которые он мне должен.

Я сидела, смотрела на моего 21-летнего сына и чувствовала, что будто нахожусь на собеседовании о работе, которую не хочу. Он уже не тот человек, которого я знала, и никогда не будет так, как раньше. Это я чувствую нутром, может, потому что являюсь его матерью. Все эти годы я растила его — водила к стоматологу, заставляла пить молоко и есть свежую зелень, волновалась о защите от солнца и от мобильных телефонов. И теперь он превратился в незнакомца, который испоганил свою руку. Как по мне, это нанесение себе увечий. Если бы он потерял руку в автокатастрофе, я бы поняла и сделала все, чтобы он чувствовал себя лучше. Но это решение — сделать тату — я ненавижу.

В последующие дни мой сын, ни разу не показав руки, говорил со мной так, будто ничего не случилось. Я отвечала, но неохотно, ведь больше не была уверена, что знаю его. В тот момент я осознала, что все мои размышления были бессмысленными. Решив сделать татуировку, сын вырос и вышел «из-под маминой юбки». Наверное, он не хотел обидеть меня, надеюсь на это. Но мои чувства для него совершенно не важны. Теперь я ему не нужна, и это не может не ранить. опубликовано econet.ru

© Тесс Морган