На днях принимал у пятого курса зачёт. Господи, прости мою душу грешную, но я не могу не рассказать, как они сессию сдают…

Вот пришла опять девушка. Это её последний раз. Дальше — отчисление. Сидит. Даже не знаю, как её и назвать. «Девушка-ночь»? «Девушка-осень»? Нет, не то. Тут другое. Что-то вроде «Девушка-раннеетутро после напряженных б…к»… Или «Девушка-перманентный бодун». Прошу, конечно, прощения. Но девушке явно плохо. Причем от всего сразу.

Вот пришла опять девушка. Это её последний раз. Дальше — отчисление. Сидит. Даже не знаю, как её и назвать. «Девушка-ночь»? «Девушка-осень»? Нет, не то. Тут другое. Что-то вроде «Девушка-раннеетутро после напряженных б…к»… Или «Девушка-перманентный бодун». Прошу, конечно, прощения. Но девушке явно плохо. Причем от всего сразу.

 

Далее она говорит…

— Привет, профессор и заваливается на стул. Сидит. В полной экипировке. Декольте до пупка. Верх юбки-мини там, где в наши времена, помню, она заканчивалась. Где, так сказать, «содержимое» – загадка.

Дальше – долгие, задумчивые ноги, уходящие вдаль, как два автобана. Левый автобан – на правом. Глаза непроспавшейся лани. Дух чуть увядшей сирени, настоенной на спирту.

— Что, — говорю, — не выспались?

— Нет, не выспалась, — отвечает лань чуть надтреснувшим, но пока ещё мелодичным баритоном.

— Учили, небось, всю ночь?— Ага, м… Учила, — улыбается. Что-то, видно, приятное вспомнила. Из выученного.

У неё после некоторых слов – характерное подмыкивание. «Я, м…»
«Пошёл ты, м…» И т.п. Как у сантехников.

— Ну, хорошо, раз учили. Что у вас тут в билете?

Глядит в билет, как в результат теста на беременность:

— СтЕндаль, м… Жизнь и творчество.

— СтендАль. Он всё-таки француз. А вы во французской группе учитесь. Французский три года учите. Ударение во французском всегда на последнем слоге.

— Я в курсАх.

— Это хорошо. Что «в курсАх». Читали?

— Что?

— То самое. О чем вы «в курсах»…

— СтендалЯ-то?

— СтендАля.

— Вы же, типа, сами сказали: ударение по ходу на последнем слоге, – обиделась девушка. Я немного, честно говоря, тоже:

— Ну так что ж теперь: « в ПарижЕ» говорить?

Жмет лань своими нагими плечами. Качает автобаном в шпильке. Перекладывает гордо правый автобан на левый. Дескать: мне – лично по барабану. Так сказать, монопенисуально.

— Ну, читали?

— Читала, м…

— Что читали… «м»?

Сильно подумав и с нотой неуверенности:

— СтендАля.

— А что именно-то?

Молчит. Потеребив пирсинг в районе левого пaxа:— Забыла я. Прям всё из башки, блин, вылетело. Волнуюсь я очень.

— А вы не волнуйтесь и не ругайтесь, пожалуйста. Роман у него есть такой… Ну, вспоминайте, вспоминайте… «Красное…» И … И…

С надеждой:

— И белое?!

— Нет, не белое. И не портвейн с текилой. Этот роман, девушка, не про выпивку. Он немного про другое.

С неожиданной ненавистью:

— Тьфу ты, блин! А про что ж? пишут, м… пишут… А я сдавай. Извините… Про что же он может быть-то, м?..

— Это я вас хочу спросить, про что роман. И насчет блинов и «тьфу» вы это… полегче.

— Сори. Это я с недосыпу.

«Ага, — думаю, — и с пере…бу в лошадиных порциях».
Вздыхает лань. Смотрит в окно.

— Ну так, вспомнили, про что «Красное и черное»?

— Про любовь, что ль?.. (С лёгким недоверием).

С жаром:

— Вот видите! Читала я. Только по ходу забыла. Волнуюсь я. Помню, что он её там хочет как бы того, а она, м…, короче ему не это… по типу того что-то.

— Хорошо вы пересказали роман. Сочно. Он «её типа как бы того, а она ему не это».

— А хули, всё по реалу! – вдруг вырвалось у девушки. – Как в жизни! А то развели тут… гламур на трёх вокзалах… Сори! Это я от усталости.

— Ладно, — говорю. – Раз вы настолько устали, что на мат перешли… Давайте так: вы вообще что нибудь из литературы читали?

Не обязательно французской, не обязательно Стендаля. Вообще, может быть у вас есть какие-нибудь любимые авторы, книги… Можно японские, можно монгольские… Чтоб мне вам зачет хоть на третий раз поставить. И чтоб вас не отчислили. Ну, хоть что-нибудь вы знаете? На тройку с пятью минусами.

Лань заволновалась.

— Я люблю этого… как его… на «шэ»

— На «ша»?

— Ага. Прям обожаю. Как же его, блин?..

— Шиллер?

— Да нет. (С раздражением).

— Шекспир?

— Нет, Шекспир – это про негра-киллера…

— Про негра-киллера? Шекспир? Хм…

— Ну… Он ещё свою Машку порешил. Зовут её как-то длинно, типа
«дезодоранта»…

— А! В смысле – «Отелло»… Дезде…

— Ну… А этот другой, длинный. На «шэ». И на «Крюггера» похож.

— На «ша» и на «Крюггера» похож… Хм… Он кто, немец, англичанин?..

— А х… Пардон. Не помню… О! Вспомнила, м… Шопенгауэр!

Респективно пишет… Не хуже Мураками. Шопенгауэра я уважаю.

— И что ж вы любите у Шопенгауэра?

— Да не помню я. Помню, что я его люблю. А за что люблю – не помню.

— Это бывает. Причем довольно часто. То есть почти всегда. Ну а он вообще что писал-то? Пьесы, стихи, романы?..

После долгой задумчивости:

— Он что-то типа вальсов писал.

— Вальсов? Может вы его с Шопеном спутали? Хотя и Шопен насчет вальсов тоже не совсем… Ну да ладно…

— Тьфу ты, б…!.. Что ж мне сегодня так не везет-то!.. Как колобку на киче, м…

— Девушка, вы меня уже сегодня раз десять уматерили. Вы что, без мата совсем не можете?

— Могу. Только у меня срывается. От недосыпу. А так я готовилась. Книжки разные читала… По реалу читала, честно… Не верите?

Я вздохнул. Взял зачетку. Полистал. Ещё раз вздохнул. И поставил зачет. Говорю: «Следующий».

— Спасибо, — говорит. – Спасибо вам огромное, м…

— Не за что, ё…

И ушла. За дверью слышу:

— Ну как?!..

— Зачет, м…

Коллективный девичий визг радости. Потом громкий баритон:

— Он мне: «Говори, сykа, про СтендалЯ». Ну я ему и давай вправлять клоуна… Тыр-пыр… Х…ё-мыё, бараньи яйцa… А он мне: «Ты вообще-то чего-нибудь знаешь, типа, килька мoкрoзaдaя?..»

Коллективное «гы-гы-гы!»

— Я говорю: читала… А как же! Не дурнее хубыбубы, м… Только, типа, не помню нихpeна. От недосыпу. Он лыбится, как пидор на вазелин… По типу: знаем мы ваши недосыпы, точилки ракообразные…«Гы-гы-гы!..»

— Хpeн, говорит, с тобой. Живи, кабанчик. Иди, говорит, отсюда и больше не матерись. И зачет поставил. Теперь не отчислят. Если бы, м…, не поставил – всё, кирдык хомячку… Ладно, пойду харю мять. Устала, как талиб на лесоповале… А ты иди, Светок. Не бойся. Он сегодня добрый. Он сто пудов зачет поставит.

И я поставил. Хотя «Светок» и сказала, что великое произведение древнерусской литературы называется «Слово о палке Игоря». Ну, прорвалось подсознание… У всех бывает. От недосыпу-то. Поставил я ей зачёт. Куда ж деваться. Я ведь добрый. Господи, прости мою душу грешную!