Нассим Талеб: Богатство как яд для богатых

Когда люди богатеют, они лишаются способности регулировать свой опыт исходя из собственных интересов. Они теряют контроль над своими предпочтениями, заменяя их искусственными установками. Это усложняет им жизнь и заставляет их страдать.

Но откуда они берут эти искусственные установки? Разумеется, их определяют те, кто хочет им что-нибудь продать. Это снова проблема личного интереса в игре: высшему классу диктуют выбор люди, которые надеются что-то заработать на продаже, не получив при этом никаких побочных эффектов.

Учитывая, что жертвы богаты, а их эксплуататоры чаще всего обладают значительно меньшими возможностями, обычно дело обходится без обвинений в чей-либо адрес.

Однажды я ужинал в ресторане с Мишленовской звездой. Меня пригласил туда знакомый, который настоял на том, чтобы поесть именно там, хотя я хотел пойти в простую греческую таверну, где всем заправлял дружелюбный владелец, а помогали ему его же дальние и ближние родственники.

Атмосфера в дорогом ресторане была натянутой.

В средиземноморских языках есть выражение, описывающее пробку в заднем проходе, которая препятствует нормальной вентиляции, формируя избыточное давление газов в желудочно-кишечном тракте — это и является причиной нелепой чопорности, какую можно заметить только за образованными представителями высшего класса.

Замечу, что в дополнение к пробкам в заднем проходе все мужчины носили галстуки.

Ужин состоял из сложной перемены крошечных порций блюд с микроскопическими ингредиентами и контрастными вкусами, которые заставляли сосредоточиться, как будто вы сдаете какой-то экзамен.

Это было не слишком похоже на ужин, скорее на визит в музей в компании чокнутого филолога, непрерывно читающего вам лекции о каком-то художественном измерении, о котором вы и дальше предпочли бы ничего не знать.

В еде было так мало знакомого, так мало того, что отвечало моим пристрастиям: когда по удивительной случайности одно из блюд показалось мне стоящим, я не смог получить больше ни кусочка — пора было переходить к следующему.

Пробираясь сквозь тарелки и слушая какой-то бред, который нес сомелье о подходящем вине, я ужасно боялся потерять концентрацию. Мне пришлось потратить много сил на то, чтобы скрыть, как мне скучно. Единственное, что могло бы порадовать меня — хлеб, — и тот оказался холодным. Похоже, что теплый хлеб не входит в стандарты Мишлена.

Venenum in auro bibitur

Я покинул ресторан, умирая от голода. Если бы у меня был выбор, я предпочел бы проверенный временем рецепт (скажем, пиццу с очень свежими ингредиентами или сочный бургер) в оживленном заведении — за двадцатую часть суммы, в которую мне обошелся ужин.

Но из-за того, что мой спутник мог позволить себе дорогой ресторан, мы оказались жертвами сложных экспериментов шеф-повара, одобренных каким-то бюрократом из Мишлен.

Это не тот случай, когда можно говорить об эффекте Линди: рецепты становятся лучше, проходя через небольшие вариации — от сицилийской бабушки к сицилийской бабушке.

Меня поразило, что богатые люди оказались такими легкими жертвами. Как сетует Фиест в трагедии Сенеки, «злодейство в хижины не вхоже», и из золотой чаши гораздо чаще можно выпить яд, чем из обычной (Venenum in auro bibitur — яд, выпитый из золота).

Легко обманывать людей, завлекая их бессмысленной сложностью — но бедные обычно избавлены от этого типа мошенничества.

Именно это заставляет ученых предлагать наиболее сложное решение из возможных, когда может сработать и более простое.

Для большинства из нас гамбургеры гораздо вкуснее, чем филе-миньон, из-за повышенного содержания жира, но люди охотно верят, что филе-миньон лучше — только потому, что оно дороже.

Одно из моих правил приятной жизни заключается в том, чтобы не присутствовать на торжественных ужинах, вроде тех, когда вам приходится два часа провести в кресле между женой канзасского застройщика и лоббистом из Вашингтона.

Большие склепы

То же относится и к недвижимости. Я убежден, что почти каждый был бы больше рад небольшому дому в уютном районе, где можно чувствовать человеческое тепло и поддерживать добрые отношения с соседями.

Но если у вас достаточно денег, общественное мнение вынуждает вас переселиться в огромный, безликий и безмолвный особняк вдалеке от обжитых мест. На закате тишина просторных коридоров действительно наводит на мысли о кладбищах и склепах, только без успокаивающей музыки.

Более того, если ваш дом достаточно велик, для него приходится нанимать профессиональных управляющих, как для корпорации.

Как доказал французский моралист Люк де Клапье Вовенарг, в вопросах, которые мы сегодня зовем вопросами масштаба, малое часто оказывается предпочтительнее большого.

Некоторые вещи могут быть слишком велики для вашего сердца.

Жители Рима, писал Вовенарг, охотнее любили его, когда он был маленькой деревней, чем когда он стал великой империей.

В большом особняке, лишенном человеческого тепла, неизбежно возникает чувство отчуждения; в большом особняке, населенном слугами, оно только усиливается.

Среди богатых людей есть такие, которые не выглядят богатыми, и они явно понимают, о чем мы говорим: они живут там, где им удобно, и инстинктивно знают, что переезд отяготит их. Многие из них все еще живут в домах своих родителей.

Мало кто осознает, что руководит их выбором, и в конечном итоге ими манипулируют те, кто хочет им что-то продать. В этом смысле бедность может оказаться более комфортным состоянием.

Глядя на Саудовскую Аравию, которая должна постепенно вернуться к уровню благосостояния донефтяной эпохи, я часто думаю о том, удалось ли бы Вовенаргу убедить их, что, лишившись богатства и роя подхалимствующих иностранцев, они окажутся в более выигрышном положении.

Иными словами: если богатство уменьшает число доступных вам вариантов, а не увеличивает (и не делает их более разнообразными), вы явно что-то делаете неправильно.

Многие ошибочно считают эту идею пропагандой спартанского образа жизни, хотя она говорит лишь об ограничении свободы.

Нелинейность прогресса и S-образная кривая

Теперь давайте распространим наши наблюдения на прогресс в целом.

Вы хотите, чтобы общество стало богатым, — или, может быть, мечтаете победить бедность. Кто определяет ваши предпочтения — вы сами или те, кто хочет вам что-то продать?

Вернемся к опыту в ресторане и обсудим различия искусственных и естественных установок. Если бы у меня был выбор — заплатить 0 за пиццу или ,95 за французский ресторан, я охотно отдал бы 0 за пиццу и еще ,95 — за бутылку вина.

На самом деле я готов заплатить за то, чтобы не ходить в мишленовские рестораны!

Это рассуждение показывает, что существует уровень сложности, который не приносит пользы — экономисты называют это отрицательной полезностью.

И тут мы можем кое-что понять о богатстве и росте так называемого ВВП: существует S-обратная кривая, за пределами которой рост благосостояния идет вам во вред. Но обнаружить это можно, только если вы избавитесь от навязанных вам предпочтений.

Многие страны сейчас становятся все богаче и богаче, и некоторые уже выходят за пределы кривой. И я уверен, что если бы пицца стоила 0, люди с пробками в заднем проходе выстраивались бы за ней в очереди. Но пиццу слишком легко производить, поэтому они делают выбор в пользу чего-то более дорогого, и пицца всегда будет дешевле, чем все это дерьмо для гурманов.опубликовано econet.ru

©Нассим Талеб