Сердце на ладони

Нет предела сердечности, любви и состраданию, если вы говорите себе «да».

Смелые люди

Помните повесть о Данко, «Старуха Изергиль», Горького?

«Жили на земле в старину одни люди, непроходимые леса окружали с трех сторон таборы этих людей, а с четвертой – была степь. Были это веселые, сильные смелые люди. И вот пришла однажды тяжелая пора: явились откуда-то иные племена и прогнали прежних вглубь леса. Там были болота и тьма, потому что лес был старый и так густо переплелись его ветви, что сквозь них не видать было неба, и лучи солнца едва могли пробить себе дорогу до болот сквозь густую листву. …»

По легенде тяжелые испытания, загнанность и лишения привели людей к отчаянию, и тогда старейшины стали искать выход, размышляя в кругу по ночам. И хотя и обладали они богатством заветов, мысленные терзания лишали их уверенности в себе, постепенно ослабляли, порождая страх.

Он — штука заразная и окутывает нас тонкой паутиной, сковывая и затуманивая сознание. Лишь решительность одного Данко к поиску в действиях, смелость идти, соприкоснуться с пугающей действительностью лицом к лицу, помогли остальным покинуть гиблое место.

Мы живем сейчас не в темном лесу и не на болотах. Но наша видимая благополучная реальность очень обманчива. Давно в груди многих и многих из нас еле слышно биение сердца, а взгляд тусклый. Пропали вера и надежды, сменившись крепкими рациональными защитами, иронией и прагматизмом. Мы не хотим чувствовать других, отплевываемся от злободневных тем, не хотим любить просто так и с достоинством проживать вехи своей судьбы. И в этом смысле, мы давно в сумраке.

Не помогут и долгие думы, о том как выбираться в простор степей, за гряду сухостоя. Не поможет тихо сидеть и ждать, когда все закончится, открыв место для свободного и сильного дыхания.

Почему это происходит?

Причин, много, озвучу лишь парочку.

Самая очевидная — культурная, отражающая развитие души в целом в настоящее время. Это незрелость. Не достаток испытаний. Не дозревать у нас сейчас — веяние времени. Эмоционально мы просто не созреваем, пытаясь опираться на облегченные ценности эпохи потребления. Ценности примитивны, вот и работы для созревания нет.

Еще одна — естественная. В юности у нас всегда больше готовности на героические порывы, мы не отягощены защитами, мы не прячемся от боли и еще верим, что все сложится чудесно, стоит только стоять на своем и неотступно следовать мечтам. Но только обретя достаточно опыта и устойчивости мы способны стать живыми по-настоящему, а сердцу вернуть силу и вместимость.

Уязвимость — это не слабость и не хрупкость. Это согласие быть затронутым. Выдерживать происходящее, впускать его в себя. Ощутить в себе отклик на соприкосновение с другими людьми, с их поступками, отношением к тебе и к чему-либо. Это способность быть в настоящем моменте и в душевной близости с другим, не уходя в нагромождение социальных шаблонов. По сути, это и есть настоящее биение жизни.

Не надо искать формулу успешности, благополучия, богатства и безбрежного счастья. Надо научиться идти сквозь страх к тому, куда подталкивает душа и соглашаться переживать происходящее в своей жизни и вокруг, не убегая.

Я долго думала над этим — возможно ли контролировать этот отклик и выбирать, на что откликаться? Думаю, безусловно, возможно. Но пока не нашла оснований или каких-либо критериев для этой избирательности. Серьезно — не нашла, потому что не вижу пока их полезности. Если со мной что-то происходит или я оказалась рядом, то я говорю этому да!

А вот размышления мои теперь скорее о том, чтобы находить способы переваривать отклики высокой интенсивности.

Сердечные мышцы

Мы боимся интенсивности разных чувств, но лишь потому, что просто не готовы к ним пока. И никто не спорит, что эта интенсивность пугает. Однако, это не означает, что страх непреодолим, а интенсивность нестерпима. Мы тренируем свое тело, но совершенно перестали тренировать свои сердечные мышцы.

А красивый каркас души — это внешняя проницаемость, как высокая пропускная способность, и внутренняя крепость как устойчивость к разным звукам и голосам, волнам и вибрациям окружающей действительности. Если нам больно — мы говорим — больно! Если нас что-то радует, мы радуемся и делимся этим с остальными. Если мы испытываем вину за ошибку, мы пробуем ее исправить. Если мы хотим искренне что-то понять — мы переспрашиваем, ищем. Если нас что-то удивляет или трогает — мы не остаемся равнодушными. Если нам кто-то нравится — мы выражаем свою симпатию. Если мы любим — мы не манипулируем своей любовью, а просто даем ей место. Старики называли это просто — жить по совести, а выбирать по душе.

Проницаемость, восприимчивость и способность быть живым — это все про искренность и открытость. Но не другим, как все часто путают, а самому себе. Это смелое и честное приятие внутри-разворачивающегося и внешне-улавливаемого.

Нет предела сердечности, любви и состраданию, если вы говорите себе «да».

«Искрь» — это рядом, близь. Это значит быть в непосредственной близости к очагу явления. Буквально — точно улавливать волны и честно называть воспринятое. Это в первую очередь близость к своей душе. Если открыть двери в глубину своего внутреннего мира, то можно почувствовать и всю глубину момента. Будь то отношения или ситуация. По сути, это и есть пресловутое «быть собой», «быть с собой», «быть здесь и сейчас». А если ты можешь быть близок с собой, ты можешь быть близок и с другими.

Нет предела многогранности оттенков внутреннего восприятия. Нет предела нежности и трепету, на которые способна душа. У нее нет границ. Я помню насколько безоговорочно верила в добро и любовь в юности, но мудрости принять боль и разочарования не доставало. Не доставало и твердости следования своим ценностям. Мне тоже долго пришлось вытаскивать застывший в сомнениях и растерянности комочек жизни из груди, после разрушенных надежд юности и трудностей социализации. Все мы ломаемся, ища опоры в иллюзорных картинах социума, но находим подлинные опоры лишь в себе, в своем духе. Насколько же бесценным стало возвращение к «сердцу на ладони». Видимо не случайно эта повесть была любимой моей историей на школьной скамье.

Путь к живому

Сейчас оно на ладонях, ритмично пульсирует и практически полностью обнажено. Мне трудно это выдерживать, а временами пронзительно больно. Я все еще учусь этому. Но одновременно с этим я испытываю такую же пронзающую любовь к жизни вокруг. Это как оказаться в натяжении между двумя полюсами. Порой я все более интенсивно ощущаю эту растянутость, становясь подобно мембране, широкой, тонкой, но крепкой. Моя подруга нежно сказала на это — ну зато теперь можно сушить на тебе ягодки и грибочки!

И знаете, достать огонь из груди и решиться на то, чтобы полноценно жить, это не случайное, спонтанное решение, это путь, который нужно выбрать и следовать ему.

Когда я соприкасаюсь с переживаниями других людей, я всякий раз трачу энергию чтобы выдерживать отклик. И мне тоже порой страшно. Но только так уходит страх и мой, и чужой. Те, с кем ты близок и честен тоже заражаются смелостью слышать себя, распознавать внутренний и внешний мир. Не убегая от тягот или надежд.

Эта тема зазвучала сегодня не потому, что мне удалось вернуть душе ценность повести о Данко, а потому, что сумрак сгущается, и потребность запустить горячую пульсацию под ребрами и вновь установить связь с душой — потребность очень многих из нас. Многие готовятся или уже написали свою такую же повесть.

Сердце на ладони — это готовность быть смелым и сильным, пульсировать не смотря ни на что. Грозовые ветры, разрушающие смерчи — все это часть нашей реальности, способной испепелить, но не уничтожить. Если связь с душой установлена, она будет возрождаться из пепла вновь и вновь, преодолевая любые трудности.

Автор — Алена Давыдова